Прыжки с парашютом — экстремальный и популярный вид спорта. В последние годы различные благотворительные программы активно используют его как метод социально-психологической реабилитации людей с инвалидностью.
Благодаря выбросу адреналина во время прыжка человек забывает о своем недуге, концентрируется на эмоциях, выходит из состояния подавленности, тревожности, апатии, считают авторы проекта «Небо, открытое для всех» Российского спортивного союза инвалидов.
Три человека разных возрастов, с разными историями, диагнозами и жизненными обстоятельствами рассказали о своем опыте «неботерапии» и о том, как прыжки с парашютом изменили их жизнь.
Татьяна Мартинкевич, 33 года
10 лет назад я потеряла ногу. Врачи запустили банальный перелом, пошло воспаление, поставили диагноз — остеомиелит. В итоге случилась ампутация. После этого было еще несколько операций, воспаление поднималось, пришлось убрать еще 10 сантиметров ноги. И никто не дает гарантий, что оперативное вмешательство не потребуется снова. Процесс пока не заканчивается, но я лечусь, не теряя сил.
Раньше я работала в реанимации медсестрой. После ампутации из медицины, конечно, ушла, потому что было тяжело. Зато нашла работу за компьютером — заполняла различные бумаги и отправляла работодателю. Соответственно, все эти 10 лет стали для меня «сидячими». Разумеется, я выходила из дома, но жила в некотором заточении.
За эти годы ни о какой психологической реабилитации не было и речи — не было даже работы с психологом. Я лежала в больнице в Орехово- Зуеве в ужасных условиях. Сама покупала лекарства и бинты. Единственное — медики делали перевязки и уколы. Но психолога там просто нет, никто тобой заниматься не будет. Поэтому тот компьютерный мир, в который я впоследствии ушла, меня устраивал. В интернете сейчас все есть: общение, фильмы, работа. Меня никто не вытаскивал, да и я не хотела.
Первую заявку о полете мне кинул мой родной брат — он инвалид детства, всю жизнь на коляске, но очень активный парень. Тогда речь шла, правда, о дельтаплане, а не о самолете.
Я в тот момент в очередной раз была в больнице, пребывала в таком состоянии, что заполнила анкету, не задумываясь, отправила и забыла. В июле прошлого года у меня случилась новая операция, и именно тогда пришел ответ на мою заявку с приглашением полетать. А я лежу в больнице, вся в бинтах.
Но прошло время, меня выписали, и я поехала на аэродром в Переславль-Залесский. Это был жуткий страх. Поэтому, взяв с собой фотоаппарат, я решила, что просто пофотографирую и посмотрю. Но, поскольку заявку я уже заполнила, меня стали уговаривать полетать. Кое-как на меня надели шлем, быстро посадили на взлет, пока я не сбежала. Было тяжело. Я и кричала, и визжала. Думала, что не выживу, хотя дельтаплан поднимается всего на 200 – 300 метров. Когда я опустилась, единственная из всей группы бросилась целовать землю. Именно в тот день произошли первые изменения. Как будто меня встряхнули. Появилось желание жить, я на мир взглянула другими глазами.
Через пару недель я сама написала организаторам, что хочу прыгнуть с парашютом. Честно, даже не осознавая, что дельтаплан — это одно, а парашют — совсем другое. Но, готовясь к прыжку, я уже не думала, что умру. И в первый же приезд на аэродром прыгнула два раза подряд. С первого раза я даже не осознала, что сделала. Все было так быстро, адреналин зашкаливал. Второй прыжок получился более осознанным. Поначалу я переживала за свою ногу, поэтому первые три раза прыгала без протеза. Боялась, что под давлением зажмет сосуды, а в воздухе мне никто не сможет оказать должной помощи. Но потом, когда я прыгнула с протезом, поняла, что это намного легче, удобнее и баланс лучше.
С тех пор как я начала прыгать, поняла, что моя жизнь изменилась в корне. Ближе познакомившись с фондом «Подари любовь миру», который и организовывал для меня все эти прыжки, я стала активно участвовать в его жизни, заниматься благотворительными сборами. У меня изменился круг общения, появилось много знакомых, друзей. С конца августа я начала активно вести страницу в инстаграме, выкладывать фотографии, писать тексты. И сразу заметно прибавилось подписчиков.
Парашюты я не забрасываю. Это мое. Кстати, вчера у меня был шестой прыжок. Не могу сказать, что я начала заниматься парашютным спортом, но всерьез решила сдать курсы AФФ (программа ускоренного обучения прыжкам с парашютом — прим. ТД). Эта реабилитация дала мне очень много. Началась другая, социальная жизнь.
Надежда Денина, бабушка Ирины Чебаревой (11 лет)
В 2010 году семья моей дочери попала в ДТП, она и ее муж погибли на месте, дочери — Марина и Ирина получили серьезные травмы. У Марины — двойной перелом, у Иры — травма спинного мозга.
Опеку над девочками оформила семья дяди по отцовской линии. Мне их не отдали, так как у меня инвалидность. Опекуны запрещали мне общаться с внучками, а Ирину использовали как копилку, можно сказать. Сработала человеческая алчность. Жена дяди собирала средства на лечение Иры, но, получив деньги, потратила их на свои нужды.
Я начала искать медицинские учреждения, которые занялись бы Иришей. В итоге откликнулась немецкая клиника и выставила счет с крупной суммой. Я искала благотворительный фонд, который смог бы помочь. Одна из организаций откликнулась, и нам открыли счет.
Через суды мне удалось добиться временной опеки над Иришей. Пришлось пройти буквально через ад. В марте 2014 года мы ее забрали. К сожалению, Марину — сестру Иры — я забрать не могу. У меня нет для этого хорошего адвоката.
Я знала, что Ира больна, но не подозревала, что до такой степени. После аварии у нее остались целые ноги, даже царапины не было. А тут девочка в инвалидном кресле, с нарушенной мочеполовой системой. В итоге нам удалось сделать операцию в Германии. Ирише по новой дробили стопы, вставляли железо, проволоки. Девочка начала двигаться.
Я еще долго боролась за продление временной опеки, чтобы продолжить лечение. Но позже, когда дядя Иры увидел все эти корсеты, железки после операции, тут же привез мне отказ от ребенка. Мы подписали соглашение, и я забрала девочку окончательно.
Мы переехали в Балашиху, в квартиру родителей Иры, постепенно стали обживаться. Через соцработницу узнали о фонде «Подари любовь миру». Сначала они помогали нам сборами на лечение, а потом Марина Волкова (соучредитель, председатель правления фонда — прим. ТД) предложила прыжок с парашютом. А Ирине только скажи, она, конечно, захотела. Марина привезла нас на аэродром, а там инструктор Паша дал все инструкции, надел экипировку, и все, полетели. Когда Ира приземлилась, то у нее улыбка до ушей была. Сказала: «Бабуль, я еще хочу!» После прыжка такой подъем у нее был — она всем только и рассказывала, что с ней произошло. Она девочка сильная, бойкая, любознательная.
Дмитрий Павленко, 39 лет
В 1999 году у меня была минно–разрывная травма: во время срочной службы в армии на учениях в руках разорвалась граната. В результате потерял обе руки и ноги. Но это давно было, сейчас уже не так важно.
В 2005 году попал в центр реабилитации ветеранов военных действий. И встретил там замечательного доктора. До этого мне всегда приходилось сопротивляться. На все, чтобы я ни захотел, мне говорили: «А зачем тебе? Нет, тебе не надо». Все пытались за меня решить. Это очень тяжело, на самом деле. Во-первых, внутренне нужно заставить себя сделать что-то, а когда ты и с внешней средой борешься — с родственниками, чиновниками, социальными службами — еще сложнее. На это уходит очень много сил и ресурсов. А в этом реабилитационном центре я попал как раз в такую среду, где можно было делать все, что хочется. У меня случился колоссальный прорыв. А потом мне сказали, что я и сам могу стать реабилитологом и психологом. Тогда я пошел учиться, начал на машине ездить. И вот уже 13 лет занимаюсь реабилитацией людей, переживших травму.
В реабилитации важны три момента, особенно для тех людей, кто после травмы так и не выкарабкался. Во-первых, многосторонняя поддержка — семьи, общества, общественных организаций и фондов. Во-вторых, нужно дать человеку понять, что вокруг есть другой мир и в нем можно жить, даже с его проблемой. Когда человек попадает в трудное положение, у него сужается взгляд на мир. Он кроме своей травмы не видит ничего. И в-третьих, нужна экстремальная ситуация. Чтобы человек сделал то, чего он даже ожидать от себя не мог. Нужно, чтобы реабилитация проходила быстро. Если говорить о неботерапии, то она дает именно такой эффект. В прыжке у человека появляется возможность увидеть мир, испытать новые для себя эмоции. После этого он начинает думать по-другому, видеть по-другому.
Я познакомился с фондом «Подари любовь миру» и с его учредителем Еленой Волоховой два года назад. Хотел еще тогда прыгнуть, но не получилось. Прыгнул только в этом году, чтобы на себе испытать этот способ реабилитации и понять до конца, насколько это будет работать. И я с первого раза понял, что работает.
В моем случае перед первым прыжком все было совсем негладко. Когда мы приехали на аэродром, инструктор посмотрел на меня и сказал: «Будем думать». Проблема была в том, что в парашютном спорте основной крепеж идет на ноги. А у меня культи очень короткие, и, как сказал инструктор: «Ты просто выскользнешь, я тебя даже поймать не успею». Конечно, после этих слов появилось желание развернуться и уехать, но я остался. Полдня мы думали, как правильно меня закрепить, перестраховать. В итоге все получилось благополучно.
Прыжок с парашютом — это на грани физиологических и психологических возможностей. Когда человек переходит их, то чувствует себя иначе. Это отключает голову от ежедневных, повседневных проблем. Плюс, это большой глоток воздуха. Во время прыжка создается напряжение, а через напряжение всегда приходит высвобождение. После приземления открываются внутренние резервы.
Источник: https://takiedela.ru/news/2018/11/08/odin-pryzhok/
#Прыжки_с_парашютом#Подари_любовь_миру
