160000 РФ, Вологда, ул. Лермонтова 19-а, корпус 1, помещение 4 (офис 37)

+7 8172 56-10-00

Семинар «Как привлечь и удержать волонтеров» под руководством Александра Гезалова состоится 10 ноября 2018 г. в вологодском ресурсном центре «Дом НКО»

Время: 
с 11:00 до 15:00 часов 
Адрес: 
г. Вологда, Советский проспект, 35-А, 2 этаж, Фонд поддержки гражданских инициатив 

Условия участия: 
количество участников мероприятия ограничено. Для участия требуется сделать репост данной записи и зарегистрироваться по ссылке: https://goo.gl/forms/aIMjcQkTl7r8pMf63 

«Если вы вчера пили пиво, а завтра собираетесь в социальное поле, стоит от чего-то отказаться» 
Эксперт по социальному сиротству Александр Гезалов — о том, почему волонтерство в нашей стране далеко не всегда эффективно, чего не хватает российским социальным проектам, как гражданственность заменили добровольчеством и к чему это приводит. 

— Александр, недавно вы написали у себя в Фейсбуке, что вам сейчас важнее заниматься не социальными проектами, а «социальным проектированием личности». Что вы имеете в виду? 

— Этим я, так или иначе, занимаюсь давно. Но окончательно тема оформилась в моей голове, как наиболее важная, во время встречи со студентами МППГУ. Когда ребята меня пригласили, я думал, что им нужно объяснить, как делать социальный проект. Но глядя на них, понял, что нужно говорить о другом: почему в нашей стране добровольческая деятельность неэффективная; почему, когда весь вуз был обвешен приглашениями, на встречу пришли всего пять человек. И это характерно не только для МППГУ. Сегодня нужно говорить о том, что такое личность в социальном проекте, как это важно, чтобы любой человек был постоянно включен в тот или иной социальный процесс не только головой, но и душой. Поэтому нашу встречу со студентами я посвятил разговору о том, что в России, к сожалению, произошла подмена понятий: гражданственность заменилась добровольчеством. 

— Чем же они отличаются? 

— Это две огромные разницы. Гражданин – человек постоянного действия. Доброволец – человек по призыву. И это страшно. Призыв может закончиться, мотивация может закончиться, а вот гражданственность никуда никогда не денется. Студенты мне возразили: «Как же так? Мы же бежим куда-то, мы кому-то помогаем!». Мы стали рассуждать, что стоит во главе угла – то, что мы делаем, или кто мы. Оказалось, что мы – главнее. Личность — это долгосрочность, перспективность, включенность, ответственность, уважение, понимание. Все эти понятия не вписываются в понятие добровольческой деятельности, они существуют в рамках гражданской ответственности и участия. Социальный клиент не нуждается в нашем одноразовом появлении, ему нужна обычная человеческая гражданская температура участия. Ребята мне снова возражают: «Так мы же хотим, горим, желаем!» Это возгорание происходит на уровне эмоции, такого понятия как социальный эвент. 

— Подождите, разве это плохо — эмоциональный отклик на чужую беду? 

— Смотрите глубже: я протяну руку, потому что я доброволец, или я протяну руку, потому что я не могу иначе. Вот в чем разница. Сегодня у нас работает огромное количество благотворительных и добровольческих организаций. И ежегодно в детские дома России продолжают поступать около 80-100 тысяч детей сирот. 

— То есть, вы хотите сказать, что эти организации, по большому счету, ничем не помогают? 

— Происходит «футболко-маечное» участие, которое никак не заделывает брешь. Качество личности определяет не только качество проекта, но и дальнейший результат самого социального клиента. Можно сказать, что есть добровольчество-погружение, а есть добровольчество-участие. Вот добровольчество-участие – это временное явление. Оно необходимо тогда, когда не хватает гражданских сил. В связи с тем, что у нас отсутствует гражданская активность, на этом месте появляются отдельные люди, Павки Корчагины, как я их называю, которые могут, стоя в воде, что-то делать, и тут же погибнуть. Есть интересное исследование, что Россия находится на 159 месте по, так назовем, вспышечному участию, когда человек помогает другому незнакомому человеку, не задумываясь. В нашей стране все очень сильно задумываются. И не помогают. 

— Можно ли как-то изменить ситуацию? 

— Просвещать. Объяснять, что надо идти от социального заказа клиента. А это возможно, когда человек, который хочет помогать, не просто хотел, а всегда был готов помогать. У нас же постоянная реализация добровольческого «хочу». Добровольцам надоело что-то делать, руководитель ищет для них что-то новенькое. Должно быть немного проектов, но качественных. Часто какая-то проблема, те же сироты, не требует участия стольких людей. Она требует сфокусированных сил на ее преодоление посредством каких-то правильных ключей и стратегических видений. 

— Поясните, что подразумевается под словом «ключи»? 

— Ключи – это понимание миссии, профессиональность, видение результата. Они должны быть у каждого. Этот вопрос можно решить через обучение. В связи с тем, что добровольцев не успевают обучать, а кое-где и не хотят, то получается, что людей бросают на амбразуры. Они пошли вперед, а там эти дети, которые ужасно себя ведут. А мы должны не просто дать добровольцу пространство для отвлеченной деятельности, а знания и понимание происходящего. 

— Это нереально. Кто захочет тратить свое время на дополнительное обучение? 

— Нет, реально. Сам доброволец захочет. Если он хочет выжить и спастись от выгорания, он должен сфокусироваться на самой проблеме, способах ее преодоления, на возможности получить компетенции и знания, которые ему нужны. Иначе мы получим обгорелый труп. Я постоянно получаю письма примерного содержания: «Александр, я ушла из добровольцев, потому что почувствовала, что делаю что-то не то. Не хватало ни сил, ни времени, ни энергии. Я разочарована». Почему она ушла? Потому что так и не произошло качественного включения. Качественное включение происходит, когда человек понимает цель, задачи и стремится к реализации. А у нас часто люди не понимают, что они делают и не задумываются. У нас и адаптация выпускников детских домов идет крайне трудно, потому что так никто в них не включился и их не включил. Хотя люди приходили. Поймите, детский дом не место для «футболочного» участия, это место для душевного участия. Придите в том, в чем вы есть и отдайте себя. 

— Вы не считаете, что доброволец, без разницы какой он — на день или на год – все равно отдает кому-то часть себя, хоть чуть-чуть? 

— А вот чуть-чуть не надо. Это не качество. Качество, это когда мы достигаем поставленной цели либо с конкретным ребенком, либо с группой, выходим на отношения, которые будут влиять на будущее. В детском доме дети находятся в ситуации выживания. К этим выживающим приходит человек и говорит: «Сейчас я тебе буду помогать». Кстати, в фильме Ольги Синяевой «Блеф или с Новым годом» хорошо показано, что нравственного кодекса у приходящих в детский дом нет. Доброволец не имеет никаких координат относительно того, что можно сделать, как и зачем. У него нет базовых понятий: уважение, понимание ребенка, ответственность за сделанное. Поэтому надо заниматься просвещением, больше говорить и писать, чтобы люди понимали суть. Тогда каждый начнет внутреннюю работу. Прочтет о жизни сирот, посмотрит какие-то фильмы и начнет сопоставлять, смогу ли я относительно этой проблемы быть адекватным, чтобы что-то менять. Приближение к социальной проблеме должно человека улучшить. Если вы вчера пили пиво, а завтра собираетесь в социальное поле, стоит от чего-то отказаться — либо от первого, либо от второго. Помните, что дети за всем следят. Человек — все сплошная душа. Если у тебя есть изъяны, сироты это вычислят. И это станет их коньком, чтобы тебя расковырять. А если ребенок почувствует чистоту, он за тобой пойдет, потому что ему будет не с чем воевать. 

— Ну, хорошо. Вернемся к вашей встрече со студентами. Их пятеро, четверо, наверняка, вчера пили пиво. Путь в детский дом им закрыт? 

— Если у них есть ответственность, остались нравственные регуляторы, то они должны отложить на какое-то время вообще желание идти в социальное поле. Не нужно накладывать одно горе на другое. Ребенку там и так плохо, а к нему приходит такая же плохая история. Поэтому нравственные устои выше профессиональных, хотя последнее тоже очень важно. 

— Это идеал. 

— Нет, не идеал, к этому просто надо стремиться. Это должно стать нормой жизни. 

— Нормой жизни в гражданском обществе? 

— Да, нормой гражданского общества, которое нужно созидать. Я считаю, что в социальные институты нельзя пускать только потому, что «хочется». Нужно пускать тех, кому «не можется». Когда мной движет нравственный порыв, духовное самоопределение, когда я не могу иначе, тогда я исхожу из позиции гражданина. Должна присутствовать какая-то христианская мораль. Даже то, как мы начали свой день, будет влиять на то, как мы взаимодействуем с ребенком или с другими людьми. Это и есть философия, которую у нас, к сожалению, никто не несет и никто не отдает. Для того, чтобы сформировалась какая-то общность людей, надо принять общегражданские нормы. 

— Как это сделать? 

— Это должно идти из сердца. В России сейчас существуют деформированные понятия. Человек совершил простой поступок, а его считают героем. Героический поступок — это за рамками нормы, сверх нормы, а у нас — элементарные вещи. Мы живем в аномии. Люблю это слово. Оно точно характеризует настоящую ситуацию: разрушение базовых элементов культуры, прежде всего в аспекте этических норм. Это болезнь общества, которая фактически может привести его к самоубийству. Для нормализации ситуации человечество должно пройти некую трансформацию. Призывать к изменениям должны гражданские активисты, лидеры. Надо объяснить, показать, рассказать, чтобы люди эти нормы приняли. Это и есть основная задача всех моих встреч с людьми. Моя книга «Шпаргалка для добровольца» частично направлена на то же самое. Иначе сказать, беда ребенка должна стать «улучшителем» добровольца. 

— Только добровольца? 

— Любого человека. Я использую это понятие в широком смысле. Добровольческая ситуация может возникнуть в любой момент. Застрял человек в лифте, упал в люк. Поэтому я говорю о гражданской позиции. В добровольчестве, в том смысле, в каком мы используем это слово сегодня, неправильно выбирается точка проблемы, как следствие, затрачивается в пять раз больше ресурсов помощи. Например, сироты. У них есть родители, но с ними никто не работал, никакие услуги и сервис не предлагал. В результате чего мы тратим огромные силы на ликвидацию последствий, чаще всего безрезультатно. 

— Допустим, я, обычный человек, я хочу стать качественным добровольцем и приносить реальную пользу. С чего мне начать? 

— Возьмите под опеку многодетную семью. Для начала узнайте, в чем там может быть точка кризиса. Например, жить вдевятером на 15 тысяч – трудно. То есть, помогите тем, что у них не хватает. Это и будет правильное приложение усилий. В противном случае, мы эти ресурсы, только в десять раз больше, понесем потом в детский дом. Поэтому не надо сразу бежать в детский дом, можно прибежать в конкретную семью и сопровождать ее. 

— Как найти семью, которой действительно нужна помощь? 

— Я предлагаю поставить добровольцев «постовыми» при социальных работниках. Соцработник получает сигнал о проблемах семьи и приходит туда вместе с добровольцем. Основная задача соцработника – произвести паспортизацию, определить социальный заказ семьи, понять, что может сделать добровольческая организация, и предложить схему реального участия. Обычно после визита социального работника семья продолжает оставаться один на один со своими проблемами. В нашем случае всю дальнейшую работу будет делать доброволец. Например, он может оказать содействие в закупке продуктов, подтянуть детей по учебе, помочь с приобретением школьных принадлежностей, помочь физически с ремонтом квартиры. Такой примерный спектр работы. Выявление потребностей нуждающихся идет в рамках реализации социального проекта. Мы получили картину, ищем механизмы, подключаем людские ресурсы, нематериальные активы, и начинаем преодолевать трудность. 

— Вы имеете в виду социальный проект общественной организации или это проект внутри каждого человека? 

— Проект внутри себя. В этом смысле можно сказать, что каждый из нас является неким социальным проектом. 

— Расскажите, как социальному работнику и добровольцу найти друг друга. 

— В городе есть социальные службы. У них — списки нуждающихся семей. Сам соцработник должен быть мобильным и интерактивным, использовать социальные сети. Это элементарно: создать группу, выбросить проблематику, получить контакты. Не смотрите скептически, многие из социальных работников хотят изменить формат своей работы. Помимо использования социальных сетей, можно читать лекции в учебных заведениях, делать объявления в СМИ, проводить дни открытых дверей в социальных службах. Обычные люди не понимают, что это за работа и зачем. Но не забывайте, что если общество хочет результат, то необходимо сотрудничать. Законные механизмы преодоления проблемы есть только у госструктур. 

— Можно ли изменить свою деятельность тем, кто уже ведет добровольческую деятельность, но в рамках поверхностного участия? 

— Конечно, нужно переосмыслить происходящее. Есть ребята, которые прямо говорят: «У нас такая форма досуга – ходить в детский дом». Эта форма досуга должна прекратиться. Людям нужно рассказывать и объяснять. Они же делают исходя из собственных представлений. Их надо подтолкнуть к изменениям. Например, предложить пообщаться с сотрудниками социальной службы, спросить: «А так ли мы делаем? Тем ли помогаем?» Потом поговорить с семьей, которая вышла из трудной жизненной ситуации. Это станет встряской сознания и переходом от одной фазы работы к другой. От эмоционального к профессиональному. От безнравственного к нравственному. Путей выхода много. Надо только хотеть. 

— Опять все упирается в желание человека? 

— Да, хотеть, желать, уважать человека, ребенка, их трудности. Но этому надо учить. Учить заниматься общественной деятельностью. Сегодня общественная деятельность у нас неразвита. Точнее, она приняла неправильное направление. Существуют лишь гранты прямого действия. Вне зависимости от того, что делает структура, ей дают деньги. НКО поняли, что можно заниматься чем угодно, деньги все равно будут давать. При этом не нужно взаимодействовать с другими субъектами: со СМИ, с бизнесом, с властью, нет необходимости профессионального роста. Если б были критерии, они были бы вынуждены меняться. Удивительно, что во всем мире нет столько грантов на социальную среду, как в России. За границей, в основном, вкладывают в образование, искусство, культуру, науку. А у нас огромный кэш идет на общественную деятельность, которыми они пытаются закрыть проблемы образования, культуры. Это неэффективно. 

— То есть государство должно выполнять регулирующую функцию? 

— Обязательно. Но у государства на это не хватает сил. Должен быть посредник. Можно привести в пример деятельность Общественной палаты РФ по обучению НКО. Они пытаются показать, что не деньги главное, а мотивация. Деньги – это дополнение. 

— Давайте вернемся к теме «социального проектирования личности». Вы будете ею заниматься? 

— Я уже это делаю. Учу, как создать эффективную общественную организацию, чтобы там, прежде всего, были эффективные личности. Они должны быть пассионарными. Убежден, что между личностью, действием, проектом и результатом есть тесная взаимосвязь. Без личности нет не только проекта, без личности нет государства, без личности нет будущего. А пока в России люди — ни рыба ни мясо в своей ответственности за выбор. Просто делать – не значит, делать хорошо. Начать свое движение можно с простого. Я часто вспоминаю стихи Булата Окуджавы: 

«Вселенский опыт говорит, 
что погибают царства 
не оттого, что тяжек быт 
или страшны мытарства. 
А погибают оттого 
(и тем больней, чем дольше), 
что люди царства своего 
не уважают больше». 

Так вот, пока мы не осознаем, не дойдем до этой точки – уважения себя, других, государства, изменений не будет. 

Источник: Электронный журнал о благотворительности «Филантроп». дата публикации 14.11.2013
Источник: https://vk.com/mediadomnko?w=wall-162329228_403
#Александр_Гезалов#Волонтерство#НКО#Семинар#Медиацентр_Дом_НКО